Свою однокурсницу Светлану по прозвищу «Зыря» я не видела с тех самых пор, как покинули стены университета. Остальных, впрочем, тоже, так же как и одноклассников. При встрече с абсолютно незнакомыми мне людьми, которые радостно заявляли, что где-то учились со мной вместе, приходилось уклоняться от объятий и воспоминаний с дежурной улыбкой, мол, не помню – извините. Встреча со Светой могла бы закончиться тем же, если бы не одно обстоятельство…
Светкина судимость против капусты
Неопределенного вида и возраста женщина прервала дегустацию квашеной капусты, фамильярно хлопнув по плечу.
– Ты как, не узнала меня? Как дела? Как живешь? Я же Света, мы учились вместе на одном курсе! – без паузы стрекотала незнакомка. Румяная продавщица солений замерла, ожидая моей реакции, готовясь дать отпор невесть откуда взявшейся тетке, отвлекающей постоянного покупателя.
– Конечно, столько лет прошло! Ты вот совсем не изменилась, прям как София Ротару! А меня после третьей ходки с зоны сын едва признал! – странная незнакомка, не дожидаясь ответа, продолжила монолог, вложив в несколько предложений широкий диапазон эмоций. Последние ее слова зацепили из профессионального интереса. Завершив покупку, мы со Светланой отошли в сторону, подальше от косых взглядов. Выглядела Светка действительно, как только откинувшаяся зечка или еще не окончательно опустившаяся бездомная. Фиолетовая куртка примерно 10-летней давности была мала ей размера на два. Волосатый серый свитер, вытянутый на самой выпуклой части тела, выстиранные почти до бесцветности джинсы. Но самой выдающей деталью Светкиного «лука» была желтая вязаная шапка с огромным цветком, расшитым пайетками и бисером, слепившими не только меня, но и случайно взглянувших в нашу сторону прохожих.
Светка радостно и взахлеб предавалась студенческим воспоминаниям, называла знакомые имена и фамилии, даже описала два моих платья, наличию которых, оказывается, жутко завидовала. Меня больше интересовало, за что моя однокурсница схлопотала три судимости в подробностях.
– Мужа зарезала. Так получилось, – сообщила Светка буднично и спокойно. – Если кому жизнь мою рассказать – такой роман написать можно.
Тут мне захотелось тоже треснуть ее по плечу и радостно сообщить, что она обратилась по адресу, но я промолчала. Во-первых, каждый зек считает, что его жизнь достойна быть увековеченной в прозе, а еще лучше – в стихах, конечно. А во-вторых, сказанное может оказаться бравадой, и потенциальная респондентка (так я уже видела Светку) побоится откровенничать с журналистом. Поэтому вместо признания, пришлось принять сочувствующее выражение лица исповедника, умеющего слушать чужие тайны. Трижды судимая однокурсница предложила «закатиться куда-нибудь вечерком и пообщаться». Выбор места я оставила за ней по вполне понятным причинам. Негоже показывать ей свои явки…
– Как раз и новые шмотки выгуляю, – Света радостно потрясла большим пакетом. Кто-то из знакомых отдал ей хорошие, но немного, по ее выражению, «винтажные» вещи.
Не помню, чтобы я так тщательно продумывала детали и гардероб, собираясь на свидания в молодости, как готовилась к вечерней встрече с откинувшейся с нар однокурсницей.
Было твердое убеждение, что «Зыря» непременно нажрется водки, будет клясть свою горькую жизнь, а потом обязательно схватится за нож, шампур или табурет и начнет бесчинствовать. Конечно, там окажутся ее дружки-уголовники, которые «впишутся» за нее и все – прости, прощай. В голове вертелось: «они Ваню Векшина раскололи…».
Светка в моем представлении должна была явиться в винтажном красном платье с подъеденной молью лисой или каким-нибудь мексиканским тушканом на плечах (так представлялось винтажное содержимое того самого пакета). Но все оказалось иначе. Светка сменила свитер, сняла шапку и оказалась вполне прилично выглядящей женщиной для посещения шашлычной на Ленинградской.
Светкины истории
К моему удивлению Света заказала пиво.
– Все зло от водки окаянной! Давно пора ее запретить. Ты слышала когда-нибудь, чтобы человек напился пива и пошел убивать? – высказала свое экспертное мнение однокурсница. Конечно, можно было бы возразить, мол, с пива обычно начинается и дальше – больше. Но я решила не пугать своей просвещенностью и только кивнула…
Получив диплом о высшем образовании, Светлана, одолеваемая желанием все успеть в этой жизни, ринулась реализовываться. В своем желании все успеть, она, безусловно, преуспела.
Поработала по специальности учительницей русского языка в сельской школе, выскочила замуж за хорошего (тогда еще) парня и родила замечательного сына. Счастливая жизнь среднестатистической женщины. Все бы было ничего, но в какой-то совсем не прекрасный день ранее любящий муж стал поднимать на Светлану руку. Под настроение. Синяки, ссадины, кровоподтеки. Света терпела со стойкостью истинной русской бабы. Думала, пройдет. Подружки советовали забрать сына и уйти к родителям. Особенно одна ближайшая подруга блистала красноречием, убеждая Свету подать на развод. Иметь чувство достоинства и тому подобное. Света плакала ей в плечо, обещала решиться и разжиться чувствами достоинства и гордости. Но никак не решалась, пока в один тоже не лучший из дней своей жизни, не вернулась пораньше домой по причине отмены уроков. Любимого мужа Света застала в объятьях той самой подруги на своей супружеской кровати. Конечно, неглиже. Подруга, одеваясь, смеялась ей в лицо, а любимый муж швырнул раздраженно Свете: «Пошла вон со своими претензиями!»
Светлана выскочила из дома и пошла к родителям. Хотелось поплакаться, пожалиться. Однако мать Светланы вместо сочувствия, посетовала на свои проблемы. Дескать, отец болеет, пенсию задерживают, денег не хватает, а от тебя вместо помощи какие-то глупости мыльно-сериальные. Мол, иди и не выдумывай проблемы на пустом месте. Забрав сына, Светлана вернулась домой. Деваться тогда было некуда. Это сейчас она все знает и может найти выход из любой ситуации. А тогда нет.
Вернулась к мужу как побитая собака. Говорит, было и стыдно, и больно. У него в глазах насмешка и презрение. Она ходила на работу, по вечерам стирала, гладила, готовила. А он теперь уже в открытую крутил шашни с «лучшей» подругой. Чуть что срывался на Светлане. Однажды она не выдержала. Муж пришел домой, когда они с сыном уже спали. Он их поднял, начал выяснять отношения, ударил Свету по лицу. А когда мальчик кинулся на защиту матери, то от удара отлетел в угол комнаты. Тут Светлана и озверела. Метнулась на кухню, схватила нож и всадила по самую рукоять со всей злости в живот мужу. Тот осел, взгляд стал более осмысленным, чем до удара. Пробормотал что-то неразборчиво и потерял сознание. Светлана увела сына в другую комнату, потом вызвала скорую помощь.
- Меня трясло сильно… волнами. Несколько раз вырвало. Не знаю, может, от вида крови, может, от того, что я наделала. В тот момент казалось все дурным сном. Запах крови – он такой был сильный. Казалось, что скорая едет целую вечность. Подойти к мужу и проверить, жив ли, было страшно. В спальне подвывал сын. Он то захлебывался в плаче, то просил идти к нему. А меня словно парализовало в какой-то вате. Ступор. Все слышу и вижу, но пошевелиться не могу. Наконец приехала скорая, с ними вместе менты. Муж уже скончался к тому времени. Говорят, не было шансов – удар был смертельным. На меня дело завели по статье «Убийство». Я тогда ничего не соображала, подписывала все подряд, со всем соглашалась. В общем, светило тогда от 8 до 14 лет. Забрали в милицию, всю ночь допрашивали, потом кинули в СИЗО до суда. Сына соседи родителям моим отвезли. Они, кстати, узнав обо всем, от меня отказались. Позор такой, дочь – убийца! Соседи с коллегами наняли мне адвоката, которого в СИЗО сокамерницы посоветовали. Скинулись – спасибо им. От государственного толку нет. Он на ментов работает, «поет и чешет» как им надо. Ни во что не вникает. Через два месяца мне статью переквалифицировали на «Убийство в состоянии аффекта, вызванного длительной психотравмирующей ситуацией в семье». И ты не поверишь, та самая подруга – любовница моего мужа, дала показания в мою пользу. Рассказала, какой скот был покойный. Не знаю, как так вышло, но и соседи, и даже его родственники оказались на моей стороне. Достал, наверно, всех. Пока следствие, суд – часики-то тикали и к приговору от трех лет колонии осталось полгода. Причем поселения.
– А как там в СИЗО? Расскажи, – пытаюсь сохранить хронологию повествования. Светлана утратила бдительность, увлекшись повествованием.
– Да как! Ничего хорошего, но жить можно. Закинули меня в камеру – там 9 таких же бедолаг мыкаются. Кто за кражу, кто за мошенничество, да мало ли за что. Только зашла, спросили за что меня. Ответила как есть. Приняли нормально. Мужа убить, себя и ребенка защитить – это считается почетно даже. Никто не «грузил», место показали и отстали. Ночью слезы душить стали, рыдала в подушку. Соседка по-человечески успокаивала. Готовили сами по очереди из тех продуктов, что с воли передают. Мне некому было передачки носить, с меня и не требовали. День долго тянется в камере. Каждый выезд на допрос или в суд –уже развлечение. Потом обсуждается все. А новичок всегда в радость. Свежак, как говорится. Много женщин бывалых, кто не в первый раз попадает. Они много знают, поэтому всем и рулят. Но это еще как себя поставишь. И борзеть не надо, но и пресмыкаться не стоит. У меня первые дни шок был. У всех так. Несколько дней дают на адаптацию. Потом допрашивают не хуже чем следователь. Вдруг врешь, жалость к себе вызываешь. Мне вот, кстати, мошенницы и помогли – дали контакты адвоката. А предварительно не хуже его юридически объяснили мое положение. Это сейчас можно сказать юрфак за плечами, а тогда, как слепой котенок. Первоход, одним словом, – Светка закуривает и вульгарно пускает дым через нос. Кстати, это единственная непристойность, замеченная за вечер.
– А как взаимоотношения между женщинами складываются, – пытаюсь развести Свету на «клубничку», воспользовавшись паузой.
– В СИЗО лесбийских отношений нет, по - крайней мере, не слышала. Не до того. Все заняты своими делами – следствие, суд и потом так или иначе происходит смена сокамерниц, не успевают так привыкнуть как в колонии. Многие недавно только с воли и для них это противоестественно. Все-таки предпочитают мужчин. Тем более там дефицита нет.
– Как так? – искренне удивляюсь.
– Мужское СИЗО вниманием не обделяет. Переписываются, подарочки небольшие передают. Ой, да что только не происходит. На себе убедилась, хотя не до того было и желания никакого.
Миша, Мишенька, Мишаня
– Как-то привезли на суд, заперли всех в изоляторе. Привозят с утра и до обеда, пока всех отсудят, ты сидишь. Все в общей клетке – и мужчины, и женщины. Кого-то вывели на процесс, кого-то уже завели. Постоянная ротация. У меня на 11 назначено. Место на шконке заняла и сижу. Тут парень незнакомый ко мне обращается, мол, присмотри за вещами. Их на санкцию привезли, они с баулами. В зал суда не потащишь же. Хорошо, говорю, присмотрю. Хотя почему он меня выбрал не понятно. Мы же все незнакомы и верить, вроде как никому нельзя. У своих же воруют без зазрения совести. В общем, за вещами присмотрела, телефонами обменялись, и стали как-то переписываться, общаться. Иногда по ночам созванивались. Миша, как и все зеки, романтик махровый. Мне – жене битой, мужа убившей, стихи читал, сладости передавал. Интересовался, что ела, как себя чувствую. Мне муж покойный за 6 лет жизни столько внимания не оказывал, как Мишенька за месяц. И не просто слова, а изгалялся - и носки теплые передавал, кофе упаковку, чтобы побаловать. Это, знаешь ли, там дорогого стоит.
Расчувствовавшись, Света показывает фото Михаила в телефоне. Нам на воле зажравшимся, конечно, можно и нос воротить, а для мест лишения свободы, наверное, очень даже котируется.
Но дело не во внешних данных, а в человеческих и, в первую очередь, мужских.
Когда Светлану определили в колонию -поселение и дали пару часов на сборы, она забрала сына и отправилась с этапом.
– Приехали в колонию, а там холодные пустые бараки с железными панцирными кроватями и грязными матрасами. Их коснуться даже страшно, не то, что лечь, тем более ребенка положить. Тогда я пожалела, что сына забрала и потащила с собой. Я так по нему соскучилась, что, наверное, не отдавала отчет, что ребенку там не место. Сидели на железной сетке, вдвоем прижавшись. Тут Миша позвонил. Я ему ситуацию рассказала, пожаловалась. Не знаю как, но он все решил. Через несколько часов приехали какие-то люди и привезли нам матрасы, одеяла, подушки. Не новые, конечно, но чистые. А еще сумку с продуктами и электрочайник. В основном, конечно, была лапша быстрого приготовления и несколько буханок хлеба, но и на том спасибо…
На поселении Светлана пробыла недолго. Главное было являться в строго назначенный день и время для отметки. Но выйдя за ворота, опять встала дилемма – куда идти? Идти было некуда. И опять эту проблему решил Михаил. Мужчина позвонил соседям своих родителей, чтобы они дали ключи от родительского дома в районе Киркомстроя. Дом давно пустовал, поскольку родители уехали в Россию, после того как Мишу посадили на долгий срок. Находясь в колонии, Михаил умудрился передать Светлане немного денег на первое время и даже посоветовал к кому обратиться по поводу работы.
Недолго вольным воздухом дышала
Устроилась Светлана в продовольственный павильон продавцом. Работа нравилась, но денег катастрофически не хватало. На подработку времени не оставалось – один выходной в неделю, рабочий день с 8 утра и до поздней ночи. Условия, не то что не ахти, а прямо-таки кабальные.
Думала Светка, думала и решила пойти на гоп-стоп. После мытарств в СИЗО от скромной учительницы в ней ничего не осталось. Там научилась курить, материться. Правда грамотно и со смыслом – образование все-таки сказывается…
В свой законный выходной, свободный от работы, переделав все домашние дела, Светлана, вооружившись ножом, села на маршрутку и отправилась в центр.
– Жертву искала долго. Бродила возле торговых центров, высматривала одинокую дорого одетую женщину. Так, чтобы и «рыжье» (золото) снять, и шмотки, и все остальное. Нужна была хорошо упакованная и без машины. Надо было еще место для ограбления выбрать, – откровенничает Светлана. Бродила она долго. Большинство дамочек выпархивали из торговых центров или в сопровождении спутников, или подруг. Либо же сразу прыгали в машину. Потенциальная грабительница испытывала отчаяние и злость. Наконец Светке повезло. Жертва, подходившая по всем параметрам, болтая по телефону и беспечно размахивая сумкой, шла в гордом одиночестве. Светка решила действовать. Столкнув женщину с тротуара к припаркованным машинам, приставила нож к животу и потребовала отдать сумку, телефон и снять шубу.
– У нее такой был ужас в глазах. Мне и самой было страшно. Боялась, что она заорет и сбегутся прохожие. Или начнет сопротивляться. Не убивать же ее на самом деле. Не хотелось, в планах такого не было. Слава Богу, она молча все отдала, головой кивнула, что молчать будет. Я рванула на дорогу в первую попавшуюся маршрутку, на ходу запихивая в мешок ее вещи. Сердце колотилось где-то в горле. Думала, сама Богу душу отдам в этой маршрутке. Лицо горело, руки дрожали. Потом вышла, прогулялась по улице, пересела на свою маршрутку. Дома успокоилась. Сына покормила, спать уложила и только потом стала добычу рассматривать. Шуба хорошая была, сумка кожаная, кошелек – в нем 7 тысяч сомов с мелочью было. Телефон дорогой. По нему меня и вычислили. На следующий же день менты нагрянули. А тут все! Все улики, ничего сбыть не успела! Потерпевшая в лицо меня опознала. Отпираться было бесполезно. Пришили разбой. Дали 7 лет, отсидела 5 и вышла по УДО за хорошее поведение.
В колонии Светлана научилась шить. Не просто ровно строчить, а не хуже профессиональной швеи.
– Там не захочешь, так заставят. Да и скучно без дела. Сначала муторно было, спина болела, глаза уставали, хуже, чем от тетрадок ученических. Потом втянулась, как-то даже творчески подошла. Там ведь не только рукавицы и робу шьют. Цех и на заказы с воли работает. Платья, блузки, костюмы отшивает. Ткани разные. Куски остаются, если разрешают, то можно и себе что-то сварганить.
– Тяжело там выжить?
– Распорядок в колонии такой: в 6 утра подъем, зарядка и завтрак. В 7 уже надо быть на перекличке. Все очень быстро, никто не церемонится. Оделись, вышли, зашли — и шить, шить, шить до 16.00 часов дня. Сначала был перерыв на обед, потом его стали делать после работы, чтобы выработка была больше. Потом полчаса на обед. После – уборка на участках, хозработы, проверка, в конце дня немного личного времени. Обычно в этот промежуток начинаются всякие бабские склоки, бывают драки. Вообще, там и озлобленных женщин много, и хороших. Поровну.
Отношение соседок по бараку зависит от статьи, срока и, конечно, мешка с провиантом. Те, кто давно сидит, подсуетились и массовиками-затейниками подвизаются. Сценки всякие ставят, поют, пляшут. Старосиды сами хотят что-то делать, они любому изменению в режиме только рады. Они в фаворе у администрации. Конкурсы красоты устраивают, когда в первый раз увидела, аж глаз задергался. Девушек не узнать. Платья шьют, макияж, прически. Журналисты приезжают, снимают, фотографируют. Администрация вроде как отчитывается, мол, у нас все хорошо…
Вышла Светлана по второму сроку и ненадолго. Опять материальный вопрос встал ребром.
– А с Мишей вы отношения поддерживали?
– Конечно, деньги, продукты передавал. Пока на свободе была на свидания к нему ездила – трехдневные, как жена. Сидеть ему долго. Он же бедовый. Сроки, не выходя с зоны новые ловит. Волю только из автозака и видит, когда по судам возят. После освобождения денег заняла у знакомых, продукты купила, отмылась и к нему в колонию поехала. Сына мои родители забрали, когда второй раз меня закрыли. Ребенка забрала, все выслушала и вернулась в дом Мишиных родителей. Там спокойнее, чем со своими.
– А третий срок за что?
– Подружки с зоны с пути сбили. Кто на волю вышел из тех, с кем в бараке жили, кто оттуда. В общем, предложили дело денежное и «без палева». Наркоту перевезти. Типа за один хлопок можно прилично денег заработать и все схвачено, трасса отработана. Так мне обещали. Согласилась на свою голову. Приняли меня с полкило героина почти сразу, как от посредника вышла. Сдал он, как потом выяснилось, всю цепочку. Вместо меня другая женщина должна была быть. Подозреваю, что она тоже в подставе была замешана. И опять СИЗО, суд, приговор. 12 лет с конфискацией. Конфисковать было нечего, своего-то имущества у меня не было. Этот срок был самым тяжелым. Не только по длительности, но и по отношению в колонии. Чуть только у администрации, какие подозрения на наркоту - ты в числе первых. Шмон и другие позорные процедуры. Как вспомню, так тошно. Не спрашивай даже… Спасала работа. С утра до ночи за машинкой. Шить, шить, шить, так время и проходит. Ночью валишься без рук, иной раз с прошитыми пальцами – внимательность притупляется от усталости. На это уже внимания не обращает никто, – Светка выпустила струю дыма через ноздрю и как-то оценивающе посмотрела. Так продавцы в бутиках обычно оценивают платежеспособность клиентов.
– Швейный бизнес очень прибыльный, – тоном сетевика-маркетолога завелась бывшая учительница, а ныне рецидивистка. Стала рассказывать, мол, знает, как организовать швейный цех со 100% выработкой, сообщила о наработках контактов с оптовиками с Казахстана и России, швеях, готовых хоть тотчас строчить день и ночь напролет. – Можно сказать, что все уже схвачено. Есть один нюанс – все упирается в деньги. Помещение арендовать, машинки швейные, ткани, фурнитуру. Я бы взяла кредит в банке, но тут опять проблема. Паспорта нет, только справка об освобождении, – Светка выдержала паузу, ожидая реакции…
В общем, бывшая однокурсница попросила взять кредит в банке, она, дескать, напишет долговое обязательство и с прибылей, которые потекут рекой, в течение года погасит и кредит, и проценты. А у меня, кажется, открылся дар ясновидения – следующая судимость у Светланы будет за мошенничество. Но это будет уже новая история…
