Вдаваться в подробности религиозной составляющей гражданской войны мы не будем, отметим только, что правящая элита Сирии относится к малочисленной шиитской общине, а ее оппоненты — к суннитам (каковыми являются 90% всех мусульман). При этом на стороне повстанцев воюют добровольцы и наемники из более чем полсотни стран мира. Так что, прежде чем говорить непосредственно о наших «искателях приключений», попытаемся понять, почему в роли «поставщиков» рекрутов выступает множество государств. Особенно почему в их число входят такие, я бы сказала, «нетипичные», «неисламские» страны как Бельгия, Великобритания, Франция, Голландия, Германия?
— В странах Западной Европы в результате эмиграции граждан из мусульманских стран образовались целые «гетто», — говорит Кадыр Маликов. — Основная причина провала их интеграции в европейское общество заключается в том, что они как носители исламской культуры не приемлют многие западные нормы: однополые браки, эгоцентризм, агрессивный атеизм и так далее. Вот эти «гетто» и образовывались мусульманами Европы в целях сохранения своих семейных ценностей, религии, традиций. С другой стороны, такая «отчужденность» рождает множество проблем: высокий уровень безработицы в среде мигрантов и, как следствие, высокий уровень преступности влекут за собой рост ксенофобских настроений уже в среде европейцев по отношению к «инородцам». Однако не только мусульманская молодежь Запада, но и те же европейцы, недавно принявшие ислам, находят в нем некую альтернативу сегодняшним неолиберальным ценностям. Радикализация некоторой части исламской молодежи европейских стран — это одна из форм протеста против системы западных ценностей.
— Какие еще факторы способствуют радикализации?
— Разные. Например, отсутствие единого авторитетного исламского центра в отдельных европейских странах, когда сами мигранты в своих кварталах открывают мечети по национальному признаку или принадлежности к той или иной стране, а молодые люди организуют небольшие группы по изучению ислама, черпая знания из разных источников, в том числе сомнительных. Например, из Интернета, где распространены идеи глобального джихада против существующего мирового порядка.
— Каким образом взаимодействуют добровольцы из мусульманских и европейских государств?
— Опять же через Интернет — соцсети, сайты, чаты… Можно зайти на какой-нибудь англоязычный сайт, посвященный Сирии или, скажем, Афганистану и, если вы владеете английским, свободно вступить в переписку с «братьями» из Европы, США, Канады, арабских и других государств. Пообщавшись с ними, вы узнаете маршруты проездов в горячие точки, услышите «полезные» советы, рекомендации. Обзаведетесь знакомыми — вообще хорошо: они перед кем надо замолвят за вас словечко, что вы не подставной. В принципе, уехать легко, если захотеть, поскольку на форумах образуются свои сообщества, связи и каналы проверки. Сейчас получило распространение (особенно среди европейцев) новое явление — «туристический джихад»: вы легально, как турист, получивший визу (если речь идет о государствах Шенгенской зоны, то и виза не нужна), посещаете ту или иную страну, как правило, транзитную, из которой «братья» переправляют вас по своим каналам в зону боевых действий. На месте вы обучаетесь в лагере, выполняете несколько заданий и возвращаетесь домой, где создаете группы, членов которых также отправляете на джихад.
— А кыргызстанцы какими путями в Сирию попадают?
— В основном через Турцию. В Стамбуле их встречают «братья», довозят до границы с Сирией, передают проводникам, а те доставляют новоприбывших до тренировочной базы.
— Есть ли разница в сроках прохождения военной подготовки для юношей и девушек?
— В принципе, нет. Женщины даже быстрее поддаются обучению. Имеют значение базовые знания, уровень логического мышления, интеллекта, начальной физической и психологической подготовки. На первом этапе происходит отбор, затем — формирование по группам: кто-то лучше выучивается снайперскому делу, кто-то — взрывному и так далее. Все зависит от личных характеристик каждого бойца.
— Можно ли каким-то образом установить примерное соотношение среди рекрутов образованных людей и тех, кто получил, скажем, только начальное образование и вообще не имеет никакой профессии? Каково вообще влияние образования на подверженность/неподверженность вербовке?
— Образование играет большую роль, но не основную. Цифры могу назвать только приблизительные. Около 70–75% джихадистов из арабских стран не имеют высшего светского образования. То же самое касается рекрутов из Китая (Синьцзян) — среди них примерно 95% не имеют не то что высшего, но даже среднего образования. Если говорить о наемниках из Европы, то контингент здесь разный: есть и с высшим образованием, и со средним, и вообще необразованные. И в основном безработные. При этом все ребята входят в категорию open mind — они открыты новым знаниям, идеям, взглядам, владеют компьютером, языками, являются, как правило, идейными.
— А что насчет граждан стран СНГ?
— Казахстан, например, «представляют» рекруты из западных областей республики — это, как правило, русскоязычные казахи, имеющие среднее и высшее образование. То же можно сказать и о россиянах — в числе боевиков оказываются вполне образованные граждане РФ. Здесь важно другое: если даже человек имеет два высших (и качественных) образования, но познакомился с исламом в радикальной форме, то его светское образование не поможет ему избежать вербовки. Как правило, многие рекруты из стран СНГ не только образованы, но и являются выходцами не из бедных семей, то есть они идут на джихад за идею, а не за деньги.
— Какова длительность пребывания наших рекрутов в Сирии? Пока не убьют? Пока сам (сама) не уедет? Вообще, можно ли вернуться домой по желанию? Сбежать?
— Это зависит от того, в какой джамаат (группу) попал рекрут, насколько радикальны ее члены, важную роль играет командир группы. Мне известно множество фактов, когда бойцы возвращались на родину по собственному желанию, поскольку по шариату джихад совершается от чистого сердца, добровольно, то есть человека нельзя заставлять воевать. Другое дело, что по возращении бойцу на машуре (совете) амир дает конкретное задание продолжать призывать верующих к джихаду, готовить новый джамаат, ячейку в стране проживания. Но в основном идейные ребята воюют по своей воле, так как хотят стать шахидами.
«У войны — не женское лицо»
Так называется книга писательницы Светланы Алексиевич, в которой она собрала документальные свидетельства женщин, участвовавших в Великой Отечественной войне. Иносказательный смысл фразы понятен: женщинам на войне не место — на любой. «Все, что мы знаем о женщине, лучше всего вмещается в слово «милосердие»… Женщина дает жизнь, женщина оберегает жизнь. Женщина и жизнь — синонимы», — так начинается книга. Но Великая Отечественная — война за родину, там не приходилось выбирать никому, ни мужчинам, ни женщинам. А сирийская за что? За кого? Зачем туда едут наши совсем молоденькие дурочки?
На прошлой неделе пресс-служба ГКНБ сообщила о том, что чекистам удалось вернуть из Сирии в Кыргызстан двух девушек —24-летнюю Асель, жительницу Чуйской области, и 17-летнюю Шохинур из Джалал-Абадской области, которые были вывезены обманным путем: одна в декабре 2013 года, другая — в феврале текущего.
Спрашиваю у одного из начальников антитеррористического подразделения, зачем вообще вербовщикам юные девушки, сроду не державшие в руках оружия. Возможно, они более внушаемы, но ведь и пользы от них на войне наверняка меньше?
— Помимо боестолкновений есть ведь и военный быт, — отвечает он. — Бандформирования контролируют определенные территории; разумеется, у них есть место постоянной дислокации, где они готовят пищу, едят, спят. Но кроме давно воюющих боевиков, у которых имеются жены и дети, есть и новоприбывшие молодые люди со своими физиологическими потребностями, которые надо каким-то образом удовлетворять. Девушки готовят пищу, стирают, рожают — все это в антисанитарных условиях, с постоянным риском заболеть и умереть. Это же война... Если девушка умирает, ее просто закапывают. Никто не знает, где потом ее искать.
По словам чекиста, «женихи» находят девушек в соцсетях («Одноклассниках», «Фейсбуке», «Вконтакте», «Твиттере») и через программы обмена сообщениями («Вайбер», «Вотсап», «Агент»). Именно так познакомилась со своим «ухажером» Асель. Завязалась переписка.
— Вербовщик позиционировал себя верующим человеком, — рассказывает сотрудник ГКНБ. — Эти люди — отличные психологи. Он увидел в девушке коммерческую жилку, предложил ей заняться бизнесом — возить вещи из Турции: прилетай, мол, в Стамбул, я оплачу тебе дорогу, на месте посмотрим, что и как. Асель согласилась. По прилету ее встретил не тот человек, что был на фото. Но вел он себя прилично: не приставал, красиво ухаживал, предложил руку и сердце. Асель, не ожидавшая, видимо, такого скорого развития отношений, пообещала подумать над предложением и вернулась в Бишкек. Смотрите, как грамотно он поступил: не стал настаивать, забирать паспорт, форсировать события — отпустил спокойно. Вернувшись домой, Асель сменила номер телефона, перестала пользоваться Интернетом.
Спустя какое-то время вербовщик все-таки разыскал девушку — позвонил на мобильный ее сестре. Общение возобновилось. Правда теперь, по словам чекиста, к «сердцу, разбитому любовью к Асель», добавилась «печаль от того, что происходит в Сирии с братьями-мусульманами».
— Вербовщик стал отправлять девушке видео и фото о сирийском джихаде, предлагал посетить эту страну, рассказывал, что там установлено шариатское государство, — в общем, проводил идеологическую обработку, — продолжает рассказ сотрудник ГКНБ. — Его усилия имели эффект: Асель поверила мужчине и опять отправилась в Стамбул. Родным она сказала, что выходит замуж и едет заниматься коммерцией. В Стамбуле был проведен исламский обряд бракосочетания — никях. Затем супружеская пара, нелегально пересекшая турецкую границу, попала в Сирию. Девушку отправили в лагерь, где готовят боевиков-смертников: ее учили стрелять из автомата, взрывать гранаты, заставили снять видеообращение для родственников с тем, чтобы они не искали ее.
«Я увидела, куда попала, и пожалела об этом: на улицах везде антисанитария и беспорядок. Уровень жизни очень низкий. Все женщины ходят закрытыми, им запрещают общаться с мужчинами. Я так и не поняла, что за война там идет… Увидела местных жителей-арабов, у них своих проблем хватает. Приезжающие из разных стран парни и девушки зря погибают, не понимая смысла войны», — это Асель рассказала сотрудникам ГКНБ уже после своего освобождения.
— У Шохинур была еще более ужасная ситуация, — продолжает рассказ собеседник. — Ее выдали замуж насильно. Днем она работала по хозяйству, но ночью отказывалась выполнять супружеские обязанности, за что «муж» избивал и насиловал ее.
— Правда ли, что вербовщики предпочитают «обрабатывать» девушек из медучилищ?
— Наши библиотечные эксперты придумывают всякие клише. Боевикам без разницы, кого вербовать. Ну да, они с удовольствием примут в свои ряды человека, имеющего медицинское образование. Но это не основополагающий аргумент. Самое главное, чтобы человек был податлив в психологическом плане. Кем потом станет завербованная девушка — тоже не важно. Из нее могут вылепить смертницу… кстати, никогда не скажу «шахидку». Шахид — это другое.
— А какая принципиальная разница?
— Шахид в исламе — человек, павший за веру, в целях защиты своего очага, отечества. А смертники убивают невинных людей… Так вот, из девушки могут сделать смертницу, кроме того, она сама становится серьезной вербовщицей — берет в оборот родственниц, однокурсниц, подружек…
— Что дальше происходит с девушками в лагере боевиков?
— Сегодня девушка, скажем, Рано, вышла за боевика, допустим, Абдуллу. Неделю спустя он погибает в боестолкновении. Согласно существующим в бандформированиях правилам, к ней приходит друг этого боевика и говорит: «Рано, нас трое, выбирай, с кем из нас ты будешь продолжать супружескую жизнь». Она выбирает, допустим, Карима, который через месяц тоже погибает. Приходит следующий… По сути, девушка идет по рукам. Она все так же ведет хозяйство, рожает детей. Подросших ребятишек из лагерей боевиков, как показывает мировая практика подобных военных конфликтов, отдают в джихадистские медресе, где из них готовят уже настоящих манкуртов, которые не знают ни родины, ни флага.
По словам собеседника, Асель и Шохинур — девушки приличные, из нормальных семей. Вообще, не стоит думать, что террористы — это сплошь оборванцы-гавроши. Да, маргинализированные, социально-незащищенные граждане — это основная «вербовочная» категория. Но исключения из данного ряда тоже есть. Чекист привел в пример 30-летнюю британку Саманту Льютуэйт, терористку, известную как Белая вдова. Льютуэйт — из очень благополучной лондонской семьи. Была женой террориста-смертника Джермена Линдси, взорвавшего в 2005 году поезд в лондонском метро. В Сомали, куда она после этого уехала жить, дама присоединилась к местным исламистам и стала вербовать в их ряды новых сторонников. Сегодня она состоит в рядах радикальной сомалийской террористической группировки «Аш-Шабаб», ее подозревают в подготовке ряда терактов, считают одной из самых разыскиваемых террористок Восточной Африки, за поимку которой назначена награда в 5 млн долларов.
— Бывает, девушкам вообще не говорят, куда и для чего они едут, — продолжает рассказ сотрудник ГКНБ. — Мы имели дело с юной гражданкой одного из соседних государств, которой на тот момент исполнилось всего 16 лет. Маленькая, хрупкая, веса в ней от силы 50 кг, еще и беременная. Ничего не понимала, ни о чем не догадывалась, слепо верила своему «мужу», который вез ее в Стамбул якобы в свадебное путешествие, хотя ехали они в Сирию…
— Давайте вернемся к нашим девушкам. Как вы вообще узнали о том, что они находятся в Сирии?
— В одном случае поступило заявление от родственников, в другом — наша работа. Девушкам крупно повезло, что нам удалось освободить их. Операцию мы проводили совместно с правоохранительными органами Турции. Но я бы хотел акцентировать внимание вот на чем. Удивляют родители, которые упускают момент «радикализации» своих чад, а потом приходят и плачутся. Не обязательно быть кандидатом наук, чтобы понять, что с близким человеком что-то творится. Если родственник изменил свой рацион в сторону халяльного, например, в этом нет ничего плохого, конечно. Но когда вкупе с этим он стал нетерпимо относится к представителям другого этноса, не выносит тех, кто курит-пьет, проводит много времени на религиозных сайтах, в виртуальных друзьях у него появились какие-то бородачи, а в телефоне зафиксированы международные входящие и исходящие звонки — нужно насторожится, проверить свои подозрения. Это никогда не лишне.
— Кстати, о совместных операциях: в прошлом году к депутату Омурбеку Бакирову обращались родители парней, вывезенных в Сирию. Народоизбранник вместе с некоторыми из них вылетел в Стамбул, а позже заявил, что у него осталось ощущение, будто Турция не заинтересована в возвращении наших граждан, хотя турецкие власти и подтвердили, что пятеро кыргызстанцев прибыли в аэропорт Стамбула и пока находятся на их территории.
— Во-первых, я не собираюсь давать оценку высказываниям депутата, во-вторых, у нас есть своя работа. Наша цель — поставить заслон террористам, в особенности прибывающим оттуда. Почему? Потому что все они едут сюда с одной целью — подготовка и совершение терактов, направленных против органов государственной власти и мирного населения, гибель которого создает большой общественный резонанс, сильно бьет по имиджу государства: дескать, вот какие слабые в стране руководители, ничего не могут сделать, надо их убрать и поставить новых. Мы работаем и по заявлениям граждан, и по поступающей оперативной информации — как уполномоченный государственный орган, координирующий все субъекты антитеррористической деятельности.
Кто за деньги, кто за идею
Специалист в области религиоведения Владимир Школьный в одном из интервью утверждал, что предположение, будто граждане стран Средней Азии становятся боевиками за рубежом по религиозным соображениям, является ошибочным, — все дело в деньгах. Кадыр Маликов полагает, что это не так.
— Думаю, наши люди воюют не за деньги, — говорит Кадыр Курманбекович. — Хотя премиальные, конечно, дают в любом случае. По разным оценкам, за день участия в боестолкновении каждому бойцу выплачивают до ста долларов, также существуют отдельные ставки за убитых офицеров, подбитую бронетехнику и так далее.
Сотрудник ГКНБ придерживается того мнения, что значение имеют все факторы.
— Владимир Александрович, помимо всего прочего, психолог, — говорит чекист. — И как психолог он рассуждает в принципе верно. Но подход к рекрутам используется комплексный. Стопроцентно присутствует психологическое воздействие. При контактах учитывается психологическое состояние человека на данный момент. Вербовщик прощупывает почву, выясняет, что собой представляет человек, задает наводящие вопросы. Затем из отдельных фрагментов составляется целостный портрет потенциального рекрута. В составе бандформирований есть люди с разными намерениями: искренне заблуждающиеся, считающие, что они действительно находятся на священной войне, и те, кем движут исключительно меркантильные мотивы. К последним относятся прежде всего наемники, прошедшие афгано-пакистанский конфликт, боевики из крупных международных террористических организаций — тех же «Аль-Каиды», Исламского движения Туркестана, Союза исламского джихада и других. Им не нужно втолковывать, как вести боевые действия — они прекрасно делают это за деньги. На сегодняшний день мы располагаем информацией о том, что между отдельными бандформированиями произошло несколько крупных столкновений. Возникает вопрос: почему они, вместе воюя против режима Башара Асада, конфликтуют между собой? Ответ прост, лежит опять же в меркантильной плоскости и заключается в контроле над территориями — теми участками, которые приносят реальную материальную прибыль: есть зоны на сирийско-турецкой границе, других стыковых участках, где имеются небольшие углеводородные колонки, которые могут являться предметом споров между бандитскими группировками.
Третий мой собеседник — явно не из идейных граждан. В Сирию не попал, хотя очень собирался именно по материальным соображениям. Притом что у него не получилось, так сказать, набраться военного опыта, его конспираторские методы весьма ошеломили меня и позабавили одновременно. Явиться на встречу Азим (назовем его так) велел мне «без фотоаппарата, в обтягивающих джинсах или юбке и кофта чтоб без всяких карманов — так диктофон никуда не спрячете, что расскажу — запоминайте как хотите». При встрече Азим попросил показать ему содержимое моей сумочки и отдать на время разговора мобильник.
— Знаете, есть микрокамеры, сделанные в виде пачки «Орбита», встроенные в авторучки, в наручные часы… На всякий случай обыщите меня с головы до пят, — попыталась пошутить я, но собеседник явно не собирался восторгаться моим искрометным юмором.
— Мне лишние проблемы ни к чему. Ни от органов, ни от этих… с бородами.
— А Сирия — это не лишние проблемы?
— Там я просто хотел денег заработать.
— Голодаете? Одеть нечего?
— Нет, дома у родителей большое подсобное хозяйство, поле есть, где выращиваем овощи, но прибылью я пока не распоряжаюсь, только родители. Хотя пахоты у меня много.
— Вы верующий человек?
— Без фанатизма. Но намаз читаю, уразу держу. Сирией, собственно, никогда особо не интересовался, знакомый рассказал. Он часто сидит на всяких религиозных сайтах, шибанутый слегка.
— В каком смысле?
— Ну, повернут на теме сирийской войны. По его совету я на «Фэйсбуке» попросился в друзья к Салману Булгарскому.
— Это вербовщик?
— Просто известный человек… Ну, да, и вербовщик — татар в основном вербует. Вообще, зовут его Айрат Вахитов, он гражданин России, воевал в Афгане, сидел в Гуантанамо, потом был имамом в мечети в Набережных Челнах. Выкладывал свои проповеди в Интернете, власти усмотрели в них радикализм, стали его преследовать, он уехал в Афганистан, а оттуда — в Сирию. Знакомый сказал, что сейчас Салман в Турции помогает добровольцам пробираться в Сирию. От Салмана я узнал еще об одной странице на «Фейсбуке» — «Сирия. Правда о событиях в Шаме».
— Почему в Шаме, а не в Алеппо, например?
— Так Шам — это не город. В древности так Сирия называлась — Аль-Шам. Еще есть группа «Вконтакте», которая называется «Сирия — революция благословенного Шама», там я тоже зарегистрировался. И еще на «Одноклассниках» группа — «Вести из Шама».
— Добавились в группы, и что?
— Изучал ситуацию, общался с участниками групп, ходил по ссылкам, смотрел фотографии, читал проповеди… Вообще, конечно, фотографии ужасные, особенно убитых детей, которых фотографировали после бомбежки каких-то районов правительственными войсками, — они сильное впечатление производят. Но были и непонятные фото. Например, выложили фотографию младенца в больнице: головы не видно, только ножки — на одной ступне пальцев не хватает, вместо другой вообще культя. Я списывался с администратором группы, спрашивал про эту фотографию. Непонятно ведь ничего: может, это просто нечастный случай, может, он сильно кипятком обварился, а может, и родился таким — всякие ведь патологии бывают. Мне обещали скинуть оригиналы фотографий с убитыми горем родителями, но я их так и не получил. Ну и еще кое-какие мелкие нестыковки были…
— И вы все равно решили ехать воевать?
— Ну а что? И «братьям» помочь, и денег заработать — в чем проблема?
— Вы оружие в руках держали? Как думаете, человека легко убить?
— Не держал, там же обучают этому. А насчет убить… на войне как на войне, думаю.
— И по какой причине сорвалась поездка?
— Мне почему-то сказали, что до Стамбула я должен добираться за свой счет: это, дескать, будет мой первый вклад в священное дело джихада. Я и подумал: да ну его, тратить свои деньги, которых у меня и так нет. И перестал общаться. Тем более, я знал, что остальных отправляют бесплатно. А я, наверное, фейс-контроль у них не прошел: въедливый, много неудобных вопросов задаю. Позже, правда, со мной снова связались, предложили оплатить дорогу, но я к тому времени уже передумал в Рэмбо играть. А им соврал, что у меня отец в тяжелом состоянии, не могу его сейчас оставить, и правоохранительные органы за мной следят. И быстро «стер» себя со всех страничек в соцсетях. Больше в Сирию не собираюсь.
Я просмотрела все страницы, о которых рассказал Азим. Правда, чтобы детально изучить, скажем, страницу Салмана Булгарского в «Фейсбуке», мне пришлось бы добавиться к нему в друзья — без этого я не могу видеть его публикации, кроме главной, «заставочной», где написано: «Так жертвуйте же на пути Аллаха и не подвергайте себя опасности. И творите добро, ведь воистину Аллах любит творящих добро». Плюс указан номер QIWI-кошелька — платежной системы, которая позволяет совершать денежные переводы с мобильных телефонов, работающих в стандарте GSM. В друзья к Салману я набиваться, конечно, не стала.
Группа «Сирия. Правда о событиях в Шаме», как указано на ее странице, «создана с целью сбора объективной информации о событиях в Сирии», и далее: «Мы не принадлежим ни к какому информационному агентству, не работаем на какое-либо государство, организацию. Но мы хотим, чтобы люди узнавали и альтернативную информацию в противовес русскоязычным группам и официальной российской проасадовской пропаганде». Что интересно, среди участников группы я увидела многих наших соотечественников: правозащитников, учащихся кыргызстанских вузов, работника филармонии им. Токтогула Сатылганова, сотрудницу Министерства культуры, информации и туризма КР, депутата Турсунбая Бакира уулу (что вообще не удивительно) и многих других. Многие из них добавлены в группу неким Сергеем Репиным, на странице которого — сплошь переживания за судьбу Украины в стиле: «Крым захватили фашисты». Человек успевает виртуально бороться и с «российскими сепаратистами» в Украине, и с войсками Башара Асада в Сирии.
Группа «Сирия — революция благословенного Шама» («Вконтакте») изобилует фотографиями повстанцев, роющих катакомбы, убитых и раненых детей. Нашла я там и фотографию, о которой говорил Азим — младенца с покалеченными ножками и подписью: «Ребенок родился и в скором времени попал под бомбежку, вследствие чего потерял ногу». А еще — множество фотографий «10-летнего сирийского мальчика, работающего вместе с отцом на оружейном заводе, на котором изготавливают оружие для повстанцев в Алеппо. Молодой Иса работает по 10 часов в день, кроме пятницы». И комментарии к ним — нет, не слова сочувствия и сожаления о тяжелом положении ребенка, а восторги, типа: «О, Аллах, даруй ему рай!» (который, как известно, бывает только после смерти) и «Среди нас еще остались мужчины!» (а вот это вряд ли, если 10-летний ребенок вынужден сутками горбатиться на заводе).
В группе «Вести из Шама» на «Одноклассниках» практически празднуют победу: там создан список отрядов, которые «подписали договор о создании Халифата после победы». И — вот это конфуз! — натыкаюсь здесь на снимок того же младенца, пострадавшего от бомбежки, но уже с другой подписью: «Спустя 9 месяцев после газовой атаки на повстанческие предместья Дамаска здесь рождаются дети с врожденными дефектами и мертворожденные. Медики обвиняют сирийский режим — применение химоружия против этих районов привело к врожденным дефектам и генетическим уродствам новорожденных»...
В общем, пропаганда во всей ее безобразной «красе»…
Что делать?
По прогнозам Кадыра Маликова, процесс вербовки будет только нарастать.
— Активная вербовка началась в 2011–2012 годах, когда «Аль-Каида» объявила о мобилизации всех мусульман на джихад в Сирию на глобальном, я бы сказал, уровне, — говорит Кадыр Курманбекович. — В 2013-м наши граждане уже начали воевать в Сирии. А еще у нас под боком — неспокойный Афганистан. Честно сказать, время упущено. Еще в 2011 году, когда только началась война в Сирии, специалисты на заседании экспертного совета при президенте предупреждали власти в лице госчиновников самого высокого уровня о сирийском синдроме, говорили, что в ближайшее время Кыргызстан столкнется с проблемой вербовки и выезда граждан. Ответом было молчание. Теперь вербовка ведется вовсю, люди едут в Сирию, набираются там опыта ведения боевых действий, возвращаются в Кыргызстан ожесточенные… Вот и думайте, чем это грозит.
Чекисты, в свою очередь, делают все от них зависящее, но и они не всесильны.
— В обществе сложилось мнение, что проблемами терроризма должны заниматься ГКНБ и милиция, остальных это не касается, — говорит сотрудник антитеррористического подразделения. — А где гражданское общество? Школы? НПО? Органы местного самоуправления? Мы, разумеется, занимаемся профилактикой, но результат будет гораздо более эффективным, если к работе подключатся все заинтересованные в преодолении данной проблемы органы. Недавно в Жайыльском районе мы проводили профилактическое мероприятие: в одном из сел была группа ребят, вот-вот готовая сорваться в Сирию. Мы организовали собрание, пригласили религиоведов, акима, милицию, прокуратуру, родителей. Поговорили, объяснили, что происходит в Сирии и почему им не надо туда ехать. И ребята все поняли: согласились, что были неправы, извинились. Мы и родителям сказали: будьте внимательны к своим детям, контролируйте их, если заметили подозрительные изменения в их поведении или словах — обращайтесь, будем разбираться сообща.
— Как можно противостоять вербовщикам? — спрашиваю у Маликова напоследок. — То есть что должно делать государство, помимо улучшения социально-экономического положения граждан, ибо этого в скором времени не предвидится, а предпринимать все равно что-то нужно уже сейчас?
— Думаю, власти не поймут, что и как делать, пока жареный петух не клюнет. Давно надо было проводить профилактику, работать с молодежью, с верующими, создавать исламские центры просвещения, где-то ужесточать контроль вплоть до запрета деструктивных идеологий, пересматривать законодательную базу. А это не только денежные средства, но и интеллектуальные кадры, которых как всегда не хватает. Есть и более легкий путь решения проблемы — давление. Но одними запретами экстремизм не победить. Надо просвещать население, то есть вкладывать «инвестиции» в завтрашний день. Но главное, чего не должно делать государство, так это бороться с исламом и верующими.
