Проезд в «ооновском» транспорте — тема особая. Мы заранее извещали офис в Ташкенте, тамошние сотрудники зондировали обстановку, узнавали, спокойно ли на крыше мира, и только потом давали «секьюрити клиаренс» — разрешение на поездку. Экипаж джипа также обговаривался заранее. При этом участие военных, даже не вооруженных, исключалось напрочь.
В одну из поездок заночевали мы у «зеленых фуражек» близ Хорога. С утра пораньше рассчитывали выдвинуться на Душанбе, да погода спутала планы. Сначала полил дождь, а потом и снег повалил среди лета. Так и застряли на четверо суток.
Развлечений на дальнем пограничье немного: бильярд, банька, охота. Последнее ввиду ненастья даже не обсуждалось, кий я не люблю, а паром на высоте 4000 км не злоупотребишь. Коротали время в застольях с редкой рюмкой…
Когда радио наконец пообещало с утра чистое небо, мы легли пораньше, заранее распрощавшись с гостеприимным командиром и хозяйственным прапором, который всегда был «под рукой». В 4.30 уже были у джипа. Но тут, к нашему удивлению, — начальство: «Товарищ полковник, уж извините. Боец у меня захворал, на живот жалуется, слабый совсем. Пока «вертушку» вызову, пока прилетят… А вы к вечеру уже в Душанбе будете, в госпиталь его сдадите, а?»
Другой, возможно, отказал бы, и был бы прав. Я же не смог. Ну, что, про «секьюрити клеаренс» ему объяснять? А он обязан был 96 часов нас ублажать? Да и солдатика-первогодка жаль… Под недоуменные взгляды обоих коллег я согласился: «Только без формы, в трико переоденьте».
Тронулись…
Часа через три, пытаясь срезать дорогу, мы свернули невпопад. Карта уже через 12 км обещала укатанную грунтовку, мы же петляли час, все больше увязая в ухабах. Задремавший было пассажир начал постанывать, и тут из-за ближайшей горы, как чертик из табакерки, — контрольно-пропускной пункт. Вроде бы полагалось радоваться, но надо знать Памир тех дней. И сегодня не самый спокойный регион тогда просто кишел разного рода сюрпризами. Шлагбаум мог поставить кто угодно: от ветеринара (чтобы скот на ящур проверять) до вооруженной «непримиримой оппозиции». Тут уж как повезет.
Только улеглась пыль внедорожника, стало понятно, что сегодня явно не наш день: вприпрыжку, на ходу снимая «калашниковы», подбежала троица бородачей в застиранном камуфляже. Грамотно определив сектор обстрела, двое с автоматами наперевес перекрыли движение. Третий, постарше, не снимая пальца с гашетки, подошел ближе и заговорил на фарси. «Паспорта требует», — перевел водитель-узбек, выросший в притаджикском пограничье. Мы протянули синие «ооновские» удостоверения. Старшой показал на солдата: дескать, где его документ? Я объяснил, что проводник «безпачпортный». Переглянулись — значит, понимают по-русски, но говорить упорно не желают.
Посоветовавшись, бородачи озвучили требование — въехать за саманный дувал стоящего тут же небольшого строения.
— Комендатура звонить надо, проверка, — объяснили они.
Тут водитель мой, Хуснутдин:
— Шеф, нельзя. Здесь мы на виду, а за забором они что захотят, то и сделают.
Это я и сам понимал. Вступили в переговоры: мы из ООН, дескать, с наркотиками боремся; проверили документы — отпустите, вы же не за наркобаронов? Те ни в какую, во двор — и все тут.
Обстановка накалялась. Аскеры нервничали, бряцали оружием, но видно было, что в действиях своих они не уверены: то ли машина с дипломатическим номерным знаком в диковинку, то ли сплоченность наша подействовала — не знали, что делать. Однако документы наши из рук не выпускали…
Азиатская ментальность — я стал предлагать спиртное, деньги, сигареты. Курево бородачи взяли, от остального демонстративно отказались. Потом опять начали совещаться, но один постоянно держал нас на мушке. И затвор был взведен.
— Машину обыскать надо. Вдруг вы оружие везете?
— Нельзя, джип из ООН, досмотру не подлежит, — и, блефуя: — Маячок в нем стоит, за нами из космоса наблюдают. Всё видят, и где мы находимся, знают. Так что отпускайте.
Призадумались.
— Ладно, ООН, езжайте, а бойца тут оставьте. Он же с соседней заставы, мы их поголовно знаем…
— Да мы ж его в госпиталь везем!
— Как по нам стрелять, так они все здоровые…
Пацан, который и до этого сидел перепуганным, — в плачь:
— Дядька полковник, не отдавайте… Они меня съедят!
(Уже потом, когда все благополучно закончилось, оправившись от испуга, вояка рассказал, что их в учебке пугали: если попадут в плен, местные сварят и схарчуют. Ну, надо ж такое придумать!)
— Молчи, никто тебя отдавать не собирается, — сказал я и обратился к автоматчикам: — Делайте что хотите, вместе приехали — вместе и уедем.
Вроде как не оставил альтернативы.
Старший пошел в домик с документами (значит, точно у них там связь есть), двое же на шаг отступили, чуток расслабились. Шофер даже стал у них о дальнейшем пути выспрашивать. Вдруг бегом, гортаня что-то на ходу, вернулся старшой, и они втроем, повесив автоматы на плечо, прямо через водительское окошко схватили сидящего сзади погранца — и ну его из авто силой вытягивать. Тот — в рев, но раскорячился, легко не вытянуть, а мы вцепились в него мертвой хваткой. Тянем–потянем, глазами же уничтожаем друг друга… Минут пять-семь длилась эта дуэль, после чего бородачи ослабили хватку — и клац-клац затворами.
— Выходите! — а потом матом, мешая русские слова с тюркскими...
Всё, подумалось мне, достали. Тут, как красная конница в фильме про Чапая, из-за поворота — старенький «ГАЗ–52». Сигналит!
Начальство приехало. Вовремя. Последовал короткий диалог со своими на фарси. А потом уже к нам на хорошем русском:
— Сопротивляетесь? Вас же сардары мои всех пристрелить могли. Что, не понятно?!
С ходу наезжает! Я нутром почуял — из бывших милицейских. Быстро прикинул возраст, отнял, прибавил, поделил… Рискнул:
— Слышь, майор, да мы же свои. Я вот полковник, от МВД Кыргызстана к ООН прикомандирован, за безопасность их в том числе отвечаю…
— Удостоверение есть?
— Да, привычка, без него из дома не выхожу.
Показал.
— Ну, б***, ведь чуть не укокошили! Только ошиблись вы, товарищ полковник: я капитаном рапорт подал. В долине служил, замкомандира ОМОН. Пока всех нас, кто с Памира родом, к радикалам не приписали. Едва семью вывез…
— Ну, значит, будешь майором.
— Это вряд ли… Ладно, свои вроде бы. Бойца не могу пропустить, но ведь не отдадите же?
— Не отдам.
— И я бы не отдал. Вот документы ваши, езжайте. Только прямо, скоро трасса главная. Наших постов больше не будет, а с правительственными сами договаривайтесь. Удачи!
Через пять часов мы были в Душанбе. Пассажира срочно прооперировали — у него оказался заворот кишок.
О «подвиге» нашем узнали «зеленые фуражки» всего Горного Бадахшана. И стал я «персоной грата» во всех погранотрядах — от Мургаба до Кулай-Хумба. Но попутчиков больше никто не навязывал. Да я б, наверное, и не взял.