Арестантские тайны

Заместитель главы ГСИН рассказал об интригах в пенитенциарной системе

В последнее время в прессе все чаще мелькает имя первого замглавы ГСИН Куанышбека Кененбаева. Полковника обвиняют в разного рода нарушениях, а также в связях с членами ОПГ. Интересно, что эта информация (а по сути дезинформация) исходит не из каких-нибудь вышестоящих или надзирающих органов, а из самой службы, конкретно — из отдела внутренней безопасности (ОВБ) ГСИН. Получается, подчиненный сливает журналистам (интересно, почему не обращается в соответствующие органы?) информацию, компрометирующую собственное начальство. Для чего это делается и кто стоит за данной ситуацией? С этим и другими вопросами я обратился к самому Кененбаеву.

Заместитель главы ГСИН рассказал об интригах в пенитенциарной системе
Куанышбек Кенебаев

В начале июня на сайтах местных информагентств появилась интригующая новость: «Выявлены связи первого замглавы ГСИН Куанышбека Кенебаева с членом ОПГ». О том, что в Госслужбе исполнения наказаний назначено расследование по факту нарушения закона Кенебаевым, журналистам сообщил руководитель отдела внутренней безопасности ГСИН. В частности, сообщалось, что «осужденный Сапарбеков при попустительстве некоторых руководителей ГСИН свободно разгуливал по учреждению, к нему на свидание приходили знакомые и приглашенные с улицы, с которыми он решал свои дела. Данная информация была устно подтверждена следователем ГСУ МВД».

Напомню, речь идет о ныне покойном кримавторитете Дамире Сапарбекове, убитом в столичном микрорайоне «Джал» в конце апреля нынешнего года. В свое время Сапарбеков получил пятилетний срок как организатор бунта, случившегося в СИЗО–1 в январе 2012 года. Освободиться он должен был в 2021 году, но вышел значительно раньше. В этом, по данным ОВБ ГСИН, есть немалая «заслуга» полковника Кененбаева. В справке, распространенной по редакциям, говорится: «В первых показаниях, данных Кенебаевым 14 марта 2012 года следователю прокуратуры по надзору за законностью в исправительных учреждениях, он говорил, что совместно с начальником ГОРУ проводил беседу с Сапарбековым, который не оказал никакого содействия в локализации бунта. Однако позже, 24 сентября 2012 года, в Бишкекском городском суде Кенебаев дал другие показания. Он сообщил, что Сапарбеков не является «положенцем» и во время неповиновения заключенных находился вместе с ним в кабинете на третьем этаже СИЗО–1 и никакого участия в акции протеста не принимал, то есть явно прикрывал осужденного Сапарбекова». Далее, по утверждению главы отдела, «на основании показаний Кенебаева обвиняемого Дамира Сапарбекова оправдали» и «после освобождения осужденный часто посещал кабинет Кенебаева».

С чего вдруг у главы ОВБ ГСИН Ишенбая Мусаева развязался язык и он стал сливать журналистам далекую от правды информацию о руководителе своего ведомства? Причина стала ясна после того, как я получил из МВД несколько документов, из которых следует, что в поле зрения милицейских оперативников Мусаев попал давно. Как говорится в одном из документов, «гражданин Мусаев Ишенбек Касымалиевич состоит на превентивном учете МВД с 2007 года». В марте он был задержан по подозрению в совершении преступления по «наркотической» статье УК. Дело в отношении офицера возбуждалось и прекращалось несколько раз. В деле, возбужденном сотрудниками Иссык-Кульского УВД, говорится о причастности Мусаева к «крышеванию наркопритонов и саун». А в прошлом году Мусаев засветился снова — на сей раз перед ГУБОП МВД.

Информация про Кененбаева появилась и в одной из русскоязычных газет. Там уже о деятельности полковника рассказал генерал Шейшенбек Байзаков, который ранее занимал пост председателя ГСИН. В частности, комментируя назначение Кененбаева на должность начальника штаба службы, Байзаков говорит, что это была его «крупная ошибка». «Кененбаев казался мне самым толковым из руководителей среднего звена — грамотный, язык хорошо подвешен».

Шейшенбек Байзаков

Интересно, что Байзаков не называет ошибкой назначение первым заместителем своего сослуживца с милицейских времен, полковника Калыбека Качкыналиева. В отношении последнего возбужден ряд уголовных дел, он «засветился» и на проводах небезызвестного Азиза Батукаева. Сейчас Качкыналиев объявлен в розыск. Мне удалось связаться с опальным полковником, и мы договорились об интервью. Уверен, Качкыналиев может поведать много интересного.

А является ли ошибкой Байзакова назначение на должность главы СИЗО–1 подполковника Марса Джусупбекова, который впоследствии был осужден на четыре года по обвинению в превышении должностных полномочий и злоупотреблении ими? Кстати, именно в бытность Джусупбекова начальником изолятора сам Байзаков нескучно проводил время в обществе арестантки Раушан Рыкуновой, с которой был запечатлен на фото в довольно «расслабленной» позе.

Как известно, звездный час генерала пробил после бунта «сидельцев» в январе 2012 года. В многочисленных интервью Шейшенбек Калильбекович рассказывал, что конфликт разгорелся из-за попытки вывезти «положенца» Дамира Сапарбекова в СИЗО–50, где условия содержания гораздо жестче. С хвастливыми интонациями в голосе (дескать, смотрите, какой я молодец!) Байзаков вещал о своей «выдающейся» роли в подавлении мятежа. Представители прессы слушали байки хитрого милиционера, раскрыв рты, а после воспевали в своих статьях этого неутомимого борца с криминалитетом, который «переломал хребет ворам и преступникам». Именно после истории с бунтом тогдашний глава правительства Омурбек Бабанов утвердил генерала в должности председателя службы.

Дамир Сапарбеков

Почему же вдруг началась информационная атака на первого зампредседателя ГСИН?

— Я уверен, что за нападками на меня стоит экс-председатель службы Шейшенбек Байзаков, — твердо заявил Куанышбек Чекибаевич. — Очень много интересного про Байзакова может рассказать бывший начальник столичного СИЗО Марс Джусупбеков, который, по сути, получил срок из-за действий генерала. Джусупбеков ему полностью доверился, не хотел никого слушать. Итог был печальным. И он такой не один.

— «МК» уже писал о том, как Байзаков с негодованием рассказывал, что в СИЗО постоянно были открыты двери камер, где содержались криминальные авторитеты. Он утверждал, что с самого вступления в должность председателя службы требовал закрыть их. Но генерал, мягко говоря, лукавил: такое положение существовало в изоляторе давно. Шейшенбек Калильбекович сам рассказывал, что камеры держали открытыми с 2005 года . Я тогда беседовал с высокопоставленными чинами ГСИН, которые рассказали, что начальники СИЗО не раз писали докладные на имя председателя ведомства с просьбой помочь закрыть камеры, но каждый раз получал отказ под тем предлогом, что нельзя обострять ситуацию в период подготовки к президентским выборам. Позже отказ мотивировали подготовкой к инаугурации, потом чем-то еще…

— Вот именно. Байзаков умеет убеждать, и люди, плохо знающие его, начинают ему верить, пока сами не столкнутся с его проделками. Возглавив ГСИН, Байзаков убеждал офицеров: мол, я человек состоятельный, в зэковских крохах не нуждаюсь и воровать не буду. Офицеры поверили и сначала даже активно поддержали его инициативы, подсказывали ему, где и как надо действовать, потому что от пенитенциарной системы Байзаков, пришедший из милиции, был далек. Но позже мы заметили, что его слова стали расходиться с делами. На этой почве у многих сотрудников и возник конфликт с руководителем службы. Когда пришел Байзаков, я был начальником ИК–47. Позже он перевел меня в начальники штаба ГСИН.

— Напомните, пожалуйста, когда все это происходило?

— В конце 2011 года. Сразу после моего назначения Байзаков стал торопить меня и других офицеров с проведением массового обыска в СИЗО–1. Сначала он хотел провести обысковые мероприятия до Нового года, но мне удалось отговорить его: на носу праздники, люди готовятся к отдыху, а для такого масштабного мероприятия надо привлекать дополнительных сотрудников. Тем более было понятно, что спецконтингент отреагирует неадекватно: заключенные не только изолятора, но и ряда колоний могут объявить голодовку, а это лишняя головная боль как для наших сотрудников, так и для осужденных. Байзаков согласился с этими доводами, мероприятие было отложено. Но праздники еще не закончились, как Байзаков опять стал требовать проведения обыска в изоляторе. Нам была непонятна эта настойчивость. Подобного рода мероприятие должно быть тщательно разработано и согласовано, но Байзаков уже орал матом и брызгал слюной, требуя «шмона». Для того, чтобы при обыске не возникло никаких накладок и лишних вопросов, необходимо пригласить спецпрокурора и наблюдателей из ОНС, которые следят за законностью действий сотрудников ГСИН — с ними надо согласовать сроки и время. Но Байзаков торопил: немедленно, завтра проводите! Ну, если начальник настаивает, значит, так тому и быть...

На следующее утро мы собрали личный состав ГСИН, сообщили, что едем в одну из колоний, «погрузили» всех в автобус и направились прямиком к изолятору. Около 8 часов утра мы прибыли на место, провели построение и инструктаж, затем разделили сотрудников на три команды и начали обыск одновременно на трех этажах СИЗО. В итоге изъяли однодолларовую купюру, пару десятков сомов, несколько телефонов, заточенных ложек и тому подобную мелочь. Ничего заслуживающего внимания обнаружено не было: сложилось впечатление, что зэки были предупреждены о «шмоне» и успели все спрятать. За действиями наших сотрудников внимательно наблюдал спецпрокурор, чтобы контролеры не позволили себе ничего лишнего (не занимались рукоприкладством, например). Заодно он опрашивал заключенных по поводу жалоб на условия содержания, обращение и прочего. Прокурор отметил, что нарушений законности со стороны сотрудников ГСИН не было.

В течение часа мы управились с работой и уже собрались в кабинете начальника, чтобы составить акт. Арестанты особого недовольства не проявляли: когда обыск только начался, они в знак протеста несколько минут постучали железными чашками по металлическим дверям и решеткам. На этом все закончилось, мы уже собирались отпустить сотрудников по домам и местам службы, и тут прибежал дежурный помощник начальника СИЗО: мол, так и так, арестанты начали бузить, выбивают двери, жгут матрацы… Мы в недоумении: что случилось? Пошли в изолятор. По этажам разносился неимоверный грохот. В некоторых камерах зэки сбили дверные решетки и ими стучали по дверям. Мы спросили у арестантов, что произошло. Они в ответ кричали что-то неразборчивое.

Начальник СИЗО Джусупбеков предложил вызвать «положенца» Дамира Сапарбекова. На третьем этаже есть комната контролера, туда его и привели. Со мной в «контролерской» находились начальник главного оперативно-режимного управления Султанкулов, начальник отдела режима Шамырканов и сам Джусупбеков. Я спросил у Сапарбекова: что случилось, почему такой грохот? Он развел руками: сам, дескать, не понимаю. Тогда мы попросили узнать у сидельцев, и контролер увел его. Дамир прошел по продолу (коридор СИЗО. — У.Б.), заглядывал в кормушки камер, опрашивая заключенных… Через несколько минут вернулся, сел на корточки и говорит: «Извините, я тут ни при чем, сам не понимаю, в чем дело. Мне сказали, чтобы я вообще не вмешивался». Мы спрашиваем: «Кто сказал?». Он в ответ: «Не могу об этом говорить». Что было делать? Я распорядился, чтобы Сапарбекова вернули в его камеру. А в это время зэки в некоторых камерах уже начали выламывать двери, бросать в коридор горящее тряпье.

Я распорядился, чтобы сотрудники собрались на первом этаже. Как назло, никого из руководства ГСИН найти не мог: ни Байзакова, ни его первого зама Качкыналиева. А тем временем Марс Джусупбеков все время отходил в сторону и по телефону кому-то рассказывал о происходящем в СИЗО. Позже я понял, что он обо всем докладывал Байзакову, который «курировал» события в изоляторе... Тем временем заключенные уже вырвались из камер, бегали по коридорам, орали и все крушили. Я как старший по должности принял решение подключить к работе ведомственный спецназ. В первую очередь решили вытянуть всех блатных. Но как это сделать, ведь обезумевшие зэки бегают по коридорам? Бойцы все же прошли в камеру, где сидел Сапарбеков и его окружение, и приволокли их. Что удивительно, блатные не бузили с общей толпой арестантов, а сидели в камере и спокойно гоняли чаи. Их построили возле «дежурки» и стали допрашивать, почему происходят беспорядки. Сапарбеков стоял на своем: я-де не знаю, команда поступила с воли. Тем временем бушующие арестанты уже вырвались на первый этаж. Некоторые позвонили своим родственникам: мол, срочно приезжайте, в СИЗО начался бунт, менты всех, простите, мочат и т.п. Возле ворот учреждения собрались около 800 человек — друзья и родственники заключенных. Они пытались прорваться в изолятор, и тогда я дал команду спецназу начать работу по усмирению бунтующих с применением спецсредств (светошумовых гранат и резиновых дубинок). Спецназовцы загнали арестантов в камеры…

Из СИЗО мы вышли уже затемно. Я отпустил личный состав по домам, а некоторых сотрудников собрал в своем кабинете в ГСИН, чтобы обсудить произошедшее. Председателя службы Байзакова по-прежнему не могли найти. Потом он позвонил дежурному, через которого передал, чтобы я связался с ним по домашнему телефону. Я так и сделал. Он попросил приехать и рассказать, что и как прошло. Я приехал, доложил о событиях, а после вернулся в ГСИН, чтобы проверить работу сотрудников, направленных на усиление.

♦ ♦ ♦

«МК» тоже неоднократно рассказывал о тех событиях и причинах бунта. Помнится, Байзаков назвал главной причиной беспорядков отказ «смотрящего» Дамира Сапарбекова от этапирования в СИЗО–50: дескать, блатной дал арестантам команду не подчиняться администрации и требовать, чтобы его оставили в покое. Граждане, не знакомые с зоновскими порядками, конечно, ужаснулись наглости заключенных и одобрили применение силы. Именно на такую реакцию и рассчитывал генерал. На самом же деле Сапарбеков не отказывался от этапа: это не по-воровски. Насколько мне известно, ранее его уже вывозили в СИЗО–50, и никто этому не противился. У администрации СИЗО–1 не было повода вводить туда отряд спецназа, чего ей так хотелось, а потому за несколько дней до описываемых событий «смотрящего» вернули.

Еще один интересный нюанс: в день мятежа в изоляторе должна была заработать система видеонаблюдения, установленная на средства бишкекского центра ОБСЕ. И надо же было такому случиться, что арестанты разгромили всю видеоаппаратуру — по словам Байзакова, в общей сложности они уничтожили оборудование на сумму более 20 тысяч евро. Но так как это были не государственные деньги, вряд ли кто-то затеял бы ревизию испорченного имущества, чтобы подсчитать истинную сумму ущерба… Однако вернемся к рассказу Кененбаева.

— Уже за полночь я собрался домой, — продолжает он. — Вышел из здания ГСИН, сел в машину. Недалеко от нашего ведомства увидел припаркованный автомобиль и несколько человек рядом. Я проехал мимо и заметил, как люди засуетились, быстро сели в авто и поехали следом за мной. Ехали, даже не пытаясь как-то «замаскироваться». Я понял — это по мою душу. Решил заехать в какое-нибудь людное место, зарулил на АЗС и автомойку, преследователи — за мной. Я передал ключи от машины мойщикам, а сам отправился в комнату для клиентов. Там несколько человек смотрели телевизор. В какой-то момент туда вошел человек, и все находившиеся в комнате люди как по команде вышли. Уж не знаю, чего они испугались... Вошедший — молодой парень — обратился ко мне с вопросом, знаю ли я его. Я в ответ: «А должен знать?» Тот пояснил, что он из «черных», которые состоят в общаке на воле, и спросил: «Байке, вы ведь такой-то и проводили обыск в СИЗО–1?». Я сказал: «Да я, а почему тебя это интересует?» Он поинтересовался, что мы нашли при обыске. Я рассказал про долларовую купюру, телефоны, заточки. Он уточнил: больше, дескать, ничего не было? К ним якобы поступила информация, что с заключенными обращались очень жестко. Я подтвердил: да, действовать пришлось жестко, по-другому просто нельзя было, иначе пролилось бы еще больше крови. Парень сказал: «Я вам верю, байке», и ушел. Я поехал домой, а утром прибыл на работу.

Уже после обеда мне позвонил Султанкулов и сообщил, что среди заключенных ходят слухи, будто при обыске пропали «людские» (общаковые) деньги. Я говорю ему, что это ересь, поскольку «казну» зэки в СИЗО не держат. Тогда я не придал этому значения... Позже нас вызывали в парламент и правительство, где мы отчитывались о проделанной работе. Тогда мы еще верили Байзакову и всячески стояли за него, пытаясь его выгородить. Повторно вопрос с общаковыми деньгами всплыл уже после того, как Байзакова сняли с должности председателя ГСИН. Нам стало известно, что он часто ходил в одну из колоний к известному заключенному. Во время одного такого визита блатные взяли его в кольцо и поставили ультиматум: верни «людские» деньги, которые ты взял. После Байзакова в той колонии больше не видели. По своим каналам я узнал, что генерала «загрузили» на приличную сумму. Почему зэки обвинили Байзакова? И почему генерал не обратился в ГСИН или в другие структуры? Почему в тот же ГУБОП не заявил? По оперативным каналам нам удалось установить, что эта история с обыском и бунтом была специально срежиссирована, поэтому он так торопился. Выяснилось, что в этом деле кроме него замешан и «положенец» Дамир Сапарбеков. Начальник СИЗО Марс Джусупбеков тоже был в курсе. «Общаковые» деньги действительно пропали, вину за это свалили на меня и на Султанкулова: расчет был таков, что после жесткого подавления мятежа в учреждении находящиеся на воле «черные», не вдаваясь в подробности, разделаются с нами. Но блатные не стали беспредельничать, они по своим каналам выяснили, что сценарий бунта был продуман Байзаковым.

— СМИ пишут, что на суд над Сапарбековым вы пришли сами, чтобы помочь ему избежать срока...

— Чистой воды вранье. В суде первой инстанции я не появлялся, а на заседание в городском суде ходил по требованию спецпрокурора. Судья задал мне вопрос о роли Сапарбекова в январском бунте: имел ли он влияние на события в учреждении? Я ответил, что в тот момент на взбунтовавшихся арестантов Сапарбеков влияния не имел. Тем более что его не было среди бунтующих: когда арестанты тарабанили по дверям, Сапарбеков находился рядом с нами. Судья спросил, почему же тогда начались беспорядки. Я ответил, что по имеющейся у нас оперативной информации, команда поступила с воли. Больше у судьи вопросов не было.

— Пишут также, что после освобождения в ГСИН приходил человек, похожий на Сапарбекова.

— Могу сказать, что как минимум два года я его в глаза не видел. Это во-первых. Во-вторых, даже если он, допустим, приходил ко мне в кабинет, что в этом может быть преступного? Моя работа связана с особым контингентом людей, которые попадают в заключение, потом освобождаются. Или мне надо встречаться с ними в шашлычной на Орто-Сайском рынке? Еще раз повторяю: после процесса в городском суде я его не видел. Некоторые люди хотят связать мое имя с Сапарбековым и выдумывают разную ерунду, лишь бы вывалять меня в грязи. Я считаю, что и здесь торчат байзаковские уши. Ведь подобного рода информация появляется с подачи сотрудников известной силовой структуры.

♦ ♦ ♦

Читая в прессе публикации против Кененбаева, можно заметить, что на него пытаются навешать всех собак, в том числе и случаи вымогательства покойным Сапарбековым денег у других заключенных. В одной из таких публикаций говорится, что парочка бывших арестантов СИЗО-1 согласились дать показания против блатных и сотрудников СИЗО. Приведу выдержку из статьи: «Бывшие арестанты, попавшие в следственный изолятор по пустяковым обвинениям, описывали жуткую систему вымогательства денег в «воровской общак», процветавшую в СИЗО–1 под покровительством администрации. Мелькал в показаниях и «положенец» Сапарбеков, свободно, как рассказывал один из потерпевших, перемещавшийся по изолятору и лично руководивший его избиением прямо возле дежурной части СИЗО. А развязка этого уголовного дела была такой. Судебный процесс в Октябрьском райсуде Бишкека под председательством судьи Анарбека Мамбеталиева тянулся… почти два года. Поскольку заседания постоянно откладывались. За это время один из потерпевших вновь угодил в СИЗО–1, после чего вдруг изменил показания — в пользу подсудимых. Второй потерпевший (бывший опер угрозыска), плюнув на все, уехал из Кыргызстана. В итоге и Дамир Сапарбеков, и 5–6 его подельников были оправданы и по фактам вымогательства в СИЗО–1, и по организации преступного сообщества».

Имена фигурантов не раскрываются якобы в интересах свидетелей. Но их фамилии не являются тайной для людей заинтересованных. Первый — некто Сокольников, вор и грабитель со стажем. Во время одной из ходок он попал под крыло сотрудников ГУБОП, которые убедили его дать показания против блатных и сотрудников СИЗО в обмен на условное осуждение. Воришка на это предложение подписался и в скором времени вновь оказался на воле, где продолжил заниматься своим ремеслом. Загремев на нары еще раз, он ждал, что «губоповцы» снова вытащат его. Но ожидания не оправдались, и тогда Сокольников решил признаться в суде: мол, повелся на провокацию и оговорил людей.

Второй потерпевший на самом деле никакой не опер, а предприниматель — некий Пак, кинувший своих компаньонов на крупные суммы. Тогдашний председатель ГСИН взял его под свою защиту и через помощника по имени Арзымат всячески опекал, не позволяя блатным приближаться к нему. Через несколько месяцев после освобождения Пак пришел в ГУБОП и описал ужасы своего пребывания в СИЗО, что позволило ему попасть в программу защиты свидетелей. Таким образом бизнесмен, от которого многие люди требуют возврата долгов, получил «крышу» в виде всесильного управления.

Что еще почитать

В регионах

Новости региона

Все новости

Новости

Самое читаемое

Автовзгляд

Womanhit

Охотники.ру